Трусливые свиньи!
Кралнор, ветеран Битвы при Хиджале, начинал день с привязывания деревянной ноги. Давно отгремели те дни, когда он был бравым рубакой и наравне бился с закованными в сталь и мифрил рыцарями и самыми жуткими демонами. Жадная Гончая Скверны вмиг оборвала карьеру вояки - хорошо, что товарищи успели прибить гадину до того, как она добралась до колена… вечер он начнёт, разумеется с проклятья той идее, которая заставила его надеть зачарованный эльфами сапог. Хорошо, что он не украл второй…
Ну, карьера дуротарского фермера тоже неплоха - не только воины и охотники могут служить Орде, а разросшийся с новым вождём Оргриммар требовал всё больше и больше мяса. Кстати, мясо…
Кралнор встал со стула и крепко притопнул, проверяя надёжность протеза. Ещё не хватало, чтобы он в этот день соскочил. Он был ещё крепким стариком - силой не уступал молодому рубаке, пусть волосы и борода поседели, а тёмно-зелёную кожу усеяли многочисленные шрамы, он мог ещё не одному молокососу показать, что носит их по праву. За дверью лачуги светало. Свиньи, словно догадавшись, что сегодня за день, проснулись и начали волноваться. Орк, прихватив висевший на почётном месте старый боевой топор, хромая прошагал во двор.
Хразгок, его молодой сын, к позору отца оставивший службу в армии в угоду торговле мясом с отцовской же фермы, уже не спал, а сидел на ограде:
– Пап, может, дашь мне попробовать?
– Вот когда заслужишь право носить топор, тогда и будешь сам пробовать, а пока молчи и смотри, умник!
Кралнор ловко перемахнул через ограду, и презрительно посмотрел на выводок:
– Ты их сегодня не кормил?
– Нет.
– А маток с поросятами отобрал?
– Отобрал и отогнал. Вон в том загоне спят.
– Смотри у меня.
Старый фермер опытным глазом выбрал самого крупного вепря, и, подняв топор, встал в боевую стойку:
– Лок-Тар Огар! Выходи на честный бой, грязная свинья!
– Па… сколько тебе говорить, что они не понимают…
– Заткнись, трус, пока говорят мужчины!
Вепрь явно разделял точку зрения сына и “мужчиной” считать себя не хотел. Увидев двигающуюся на него гору мускулов с топором, предпочёл ретироваться за спины боле мелких собратьев.
– Да что такое… Есть среди вас, свиней, хоть один настоящий воин?!
– Папа, они - свиньи…
– Трусливому торгашу только и оскорблять настоящих воинов!.. - огрызнулся Кралнор. Наконец, особо удачным выпадом, ему удалось зацепить кого-то из вепрей по рылу, и тот бросился на орка, невзирая на топор. Старый солдат без труда увернулся и парой ударов добил бедное животное.
– Папа… мы так долго провозимся. Да и ты весь выдохся. Давай, сделаем, как рассказывал тот гоблин - свяжем их и перережем глотки?
– Заткнись, недотёпа! И какой же уважающий себя орк будет есть мясо трусливой свиньи?! Наши рубаки должны есть мясо только свиней-героев!
– Ты на одном-то уже выдохся, а теперь представь, что с тобой станет, когда закончишь весь загон? В этом году приплод хороший, а в следующем ещё больше будет… Если так будем убивать, первые протухнут к тому времени, когда забьём последних…
Кралнор опёрся на топор, задумавшись. Возможно, в словах сына был резон. Терять столько дорогого мяса просто из-за жары, очень не хотелось.
– Просто они трусливые, сын. Вот если бы они сами бросались в бой, с клыками наперевес, роя землю копытами, опьянённые жаждой крови… ты б увидел, что может твой старик-отец!.. Хотя…
Отец и сын переглянулись.
– Ну-ка, сынок, давай, бери новый кувшин и беги в таверну. Возьми пива… нет, лучше сразу “Речную воду джунглей”! И быстро!
…Через полчаса, изрядно осовевшие кабаны, уже готовы были бросаться не то что на одинокого орка, а хоть на Архимонда во главе всей армии ада. Довольный, Кралнор похлопал сына по спине, и, взвалив топор на плечо, гордо вошел в загон:
– Ну, Победа или смерть, трусливые свиньи! - и выкованный ещё в Чёрной Горе топор обагрился наконец-то кровью смельчаков…
…Вытерев кровь и пот, отец сидел на ограде на месте сына, и глядел, как отпрыск собирает туши, поучая:
– Свиноводство - это всё-таки воинская работа. Вырастить кабана может и торгаш, тут ничего сложного, но вот попробуй-ка его забей, да так, чтобы мясо было не стыдно продать.
За их спиной что-то грохнуло, землю ощутимо тряхнуло и над соседской фермой поднялось грибообразное облако.
– Похоже, сосед тоже начал забой скота - сказал Хразгок, рассматривая медленно рассеивающееся облако.
– Да… у него были хорошие свиньи. Но, как я говорил, забой скота - это работа для воина, а не для чернокнижника…
…и суккубья нога!
В центре Оргриммара - большого, шумного, и ржавого, как совесть гоблина, гремела неутихающая новая жизнь, наполненная лязгом металла и свистом пара. Пронырливые зелёные коротышки громко, не жалея связок, выкрикивали что-то про свой товар и честность, но всё это перекрывал оглушительный крик Гришки - хозяйки самого известного трактира на Аллее Силы:
– ТЫ ЧТО ПРИВЁЗ, ДУБИНА?! Отравитель проклятый, ты думаешь, я этим буду кормить клиентов? Вези свою мразь в Подгород, и там мертвякам продавай!
Эти и множество других, не менее громогласных и цветастых эпитетов предназначались соседу, старому другу и злейшему конкуренту Кралнора - бывшему чернокнижнику Крагиру, успевшему со своей телегой, запряженной хромым Конём Погибели вперёд остальных мясников, и теперь представлявшему на суд трактирщицы телегу, полную свиных туш - обожженных, дымящихся, перемигивающихся подозрительным зелёным свечением. И в довершении картины, кучу свинины живописно венчала оторванная суккубья нога - измазанная кровью для маскировки.
– Тебе ясно сказали, что твою свинину у тебя покупать не будут? Нет? - переведя дух, продолжала Гришка: - Ты зачем опять припёрся, да ещё первым?
– У меня свинина хорошая, хорошая… - попытался оправдаться Крагир.
– Хорошая? А это что? - и выразительно ткнула пальцем в высящуюся над кучей изящную ножку, увенчанную копытцем: - Коза? Или может быть, дренейка?
– Да,- не моргнув глазом, соврал чернокнижник.
– Вали отсюда… - в сердцах попросила трактирщица: - Вали пока я кор-крон не позвала, или они тебя вместе со мной не взяли!
– Ну не стоит так шуметь, - тут же вмешался Хразгок, неведомо каким методом просочившийся сквозь очередь и оказавшийся меж орчихой и предметом её гнева: - В самом деле, вы посмотрите на свиней моего отца - они намного лучше, самое свежее мясо во всей очереди, а пока вы будете разбираться с Кор-кроном, объяснять, да и прочее - всё просто испортится…
Весьма недовольный Кралнор, под вдвое недовольные взгляды конкурентов из очереди, обойдённых его пройдохой-сыном, прохромал по гремящему под ногой настилу и оборвал:
– Не надо, Гришка. Давай всё по-честному. Где мы стояли - там и наше место, не позорь нас, слушая этого торгаша.
– Ну почему же, Кралнор? Я знаю, что у вас всё равно лучшее мясо, поэтому мне выгоднее пустить тебя вперёд. Вези свою телегу на весы…
…Пересчитывая полученное золото, сын стал строить планы на будущее:
– Знаешь, папа, а ведь на одной Гришке мы долго не протянем. Она, того и гляди, за Громтака выскочит, а тот сам мясник побогаче нас будет…
– Ты опозорил меня, сын… - мрачно ответил Кралнор, впечатывая в красный гравий свою деревянную ногу.
– Да ладно тебе, отец… Я вот что думаю… Громтак всё хочет с Гришкой съехаться, даже свою ферму на Перекрёстке с убытком продал, лишь бы в Колючий Холм переехать, может, продадим ему нашу? Он ведь на разницу в земле не посмотрит, а в Колючем Холме, я слышал, поля можно и расширить…
– Молчи, трус… - впереди, у поворота на Волок замаячила заметная телега соседа-чернокнижника, с его огненным конём.
– Кстати, можно ведь и по-другому сделать… - вдруг перевёл тему Хразгок, завидев, куда смотрит невесёлый отец: - Ведь Крагир сегодня в убытке? А свиноматок у него мало. Слушай, пап, он ведь сегодня свою свинину не продаст - на следующий год ему нечем будет торговать. И землю продаст… давай у него купим, расширим свой участок, а потом обменяем на какое-нибудь поле в Ясеневом…
Нахмуренное лицо отца ожило, он бросил злой взгляд на сына, и потянулся рукой в телегу, где лежал старый боевой топор:
– Не заслужил ты ещё поле в Ясеневом, трус…
– Отец, что ты задумал?!
– Молчи! Рубаки своих не бросают!
Чернокнижник вздрогнул, когда увидел, что его догоняет Кралнор - старый друг, сосед, конкурент…
– Крагир…
– Кралнор… Что, пришел позлорадствовать? Что я никудышный мясник?
– Молчи… - сказал рубака, обходя телегу и беря под уздцы дыхнувшего огнём коня: - У гоблинов в луже есть тоже трактир. Зеленоносый скупает любое мясо, и не жадничает особо, только надо поторговаться… Ну что? - он обернулся на остановившегося чернокнижника: - Ты хочешь продать своих свиней, или выкинуть в Строптивую?..
Сын-торгаш отстал, не желая участвовать в разорительном мероприятии отца, и Кралнор вздохнул свободнее:
– Эх… а ведь твой конь тогда же потерял своё копыто, когда и я - свою… Помнишь, я ещё ржал над тобой, когда ты свалился, а тут и меня…
– Ну, конь-то демон, - вздохнул чернокнижник: - Твоя нога-то как, не болит?
– Нет. Я же солдат, - они шли мимо новой крепости Громмаш, огибая её с тылу, подальше от взглядов бдительных молодчиков Гарроша.
– Эх, а крепость-то нынче не та… Меньше стала. Теснее.
– Зато выше! И железная!
– Раньше была как-то уютнее… и половина города могла поместиться.
– Ну, сгорела бы, во время пожаров-то… вот и перестроили, чтобы не сгорела…
– Мне всё равно не нравится… могли бы старую не рушить. Ну, как это называется - сын, крепости имени своего отца…
– И не говори…
…Придирчивый гоблин прижал цену втрое от нормальной, но под убедительные аргументы двух знающих дело мясников, ветеранов Хиджала, и топора с обещаниями усиленного прижигания, сошелся на половинной, а потом и полуторной, рассыпавшись в извинениях:
– Ну, вы же знаете, что я не смогу продать такое мясо за настоящую цену! Поэтому - только из уважения к вам, себе в убыток!- причитал он, тщательно взвешивая каждую тушу и обсчитывая обоих стариков, на чём только можно.
– А ты кого этим кормить-то собрался… - с сомнением спросил Кралнор, передавая в лапки трактирщика полуобугленную свиную голову, подозрительно косящую на него светящимся зелёным глазом.
– Не волнуйтесь, не отважных рубак славной Орды! - тут же завёл, как заученную речёвку опытный кезанец: - А осадным инженерам, полезно иметь некоторое несварение желудка, чтобы чаще меняли позицию во время обстрела вражеских укреплений! Регулярный понос способствует сохранению личного состава! Ответный удар уничтожит только технику, а не ценных специалистов, которые маскируются в кустиках!
Орки переглянулись, и передали последнее, что осталось - ту эпичную суккубью ногу. Вопреки ожиданиям, гоблин оглушительно заверещал, ничуть не тише недавней Гришки:
– Да как вы могли подумать? Да что вы себе позволяете! Вы что думали, если я сделал вам грабительскую скидку, так значит, я способен на любые преступления!!!
– Да заткнись ты! - не выдержал более грубый Крагир: - В чём дело-то? Чем это нога хуже?
– Это нога демона!
– Да ну?! А мы-то не знали…
– Я не торгую мясом демонов!
– А сейчас что ты купил, зелёная морда?
– Я купил у вас высококачественную свинину! И если вы под видом неё подсунули мне мясо каких-то демонов, то я требую деньги назад!..
– Да тише ты… поняли… а что с ногой делать?..
– Ладно, - утихомирился гоблин, и, подмигнув старикам, сказал зловещим шепотом:
– В расселине теней, говорят, скупают любое мясо демонов, на колдовские зелья… и я даже знаю, кто не задаёт лишних вопросов…
– Ну?..
– Не бесплатно знаю, разумеется…
…В Расселине Теней молодой - ровесник Хразгока, орк-алхимик, усмехнулся, рассматривая принесённый “трофей”:
– Э, как её угораздило… Купить-то, конечно, куплю, только если не секрет - за что? Не поделили?
– Да нет, поделили…
– Ну, я вижу, что “поделили”. Одна нога одному, другая - другому… Вторую-то тоже продадите?
– Не осталось второй ноги, - вступился за друга Кралнор, топнув протезом: - Плати деньги и затыкайся!
Алхимик скосил взгляд на деревянную ногу рубаки, потом на топор, и быстро отсчитал серебро:
– Больше не могу. Порченый товар.
…-- Слушай, дак это что - она? - после второй кружки наконец-то спросил у старого друга Кралнор.
– Угу… она, ненаглядная… не уследил я, слепошарый! Какая баба была…
– Да, хороша была… ты помнишь, я из-за неё чуть с женой не развелся?!
– Угу, а я так и не женился…
Орки вздохнули хором и залпом выпили по очередной кружке пива.
– Как её хоть звали-то?
– Ээээ… прости, нельзя. Она демон, у них с именами - строго!
Кралнор отхлебнул ещё раз, вдруг зажмурился, и заплакал, шумно вытирая заскорузлыми пальцами глаза.
– Кралнор? Что с тобой? - спросил уже осовевший чернокнижник.
– Крагир… мы с тобой последние сволочи!..
– Да что?
– Она же была такая баба!.. Она была нашим другом!.. а мы… - он рванул хлипкую жилетку на груди: - Её продали! А настоящий рубака - друзей не продаёт!..
– Да хватит тебе… суккуба ведь, всего лишь… я пять штук послезавтра вызову…
– Её не заменит ни одна! Сын! - крикнул он, и ожидавший у стойки напивающегося родителя Хразгок воспрянул духом.
– Вези отца домой! Мы окончили торговлю!..
Эльфийка в Оргриммаре
Цех кузнецов крепко держал рынок в Оргриммаре. Так как, множество магазинчиков брони и оружия давно разрушили монополию мастерских на торговлю бронёй, они сделали хитрее - почти в каждой лавке можно было приобрести почти весь латный комплект, на любой рост… но за исключением одной детали. Штанов. Ты мог быть великим воином Орды, самым богатым гоблинским магнатом, но вот за таким элементарным предметом ты был просто обязан идти на поклон к настоящему кузнецу, а не к скупщику. И сегодняшним дымным оргриммарским утром у кузницы выстроилась длинная очередь бесштановых рыцарей, жаждущих обзавестись столь необходимой деталью снаряжения…
…Орки единственные были одеты более-менее прилично - в кожаных или кольчужных изделиях мастеров национального костюма. Эльфы крови, как один, надели белые обтягивающие рейтузы, выделяющие все анатомические особенности тела. Отрёкшиеся, в дырявых кальсонах или остатках приличных брюк держались особняком… на некоторых тоже были эльфийские рейтузы.
Таурены не страдали стыдливостью и пришли в набедренных повязках, отгоняя мух длинными хвостами… на некоторых медлительных уроженцах Степи, впрочем, были кожаные легины, с впечатляющей бахромой по шву, на которую уже пальцами указывали знающие, замечая, что она может и помешать примерке…
Два гоблина, прохаживаясь вдоль очереди, продавали желающим белые эльфийские рейтузы…
…и только тролли, как истинные жители джунглей, гордо смущали юных обитательниц дуротарской столицы цветом, формой и размерами. На все замечания медленно звереющей стражи они отвечали, что, согласно указанию Тралла, Тёмное Копьё имеет весьма широкие автономные права, касающиеся, в том числе и культурных традиций. А Гаррош им не указ.
Всё бы ничего, и с Гаррошем и с Траллом, но только мерку с заказчиков снимал не сам кузнец - престарелый орк с тёмно-зелёной кожей, а молодая и самоуверенная ученица-эльфийка… Как ни самоуверенны уроженцы солнечного Кель’таласа, в этом городе мало кто воспринимал их всерьёз. А потому, как только очередь доходила до очередного эльфа, рядом моментально как из-под земли вырастала группка доброхотов, с гоготом и солёными словечками подсказывавших (и показывавших) “девочке”, как и что именно следует измерять.
Мерно машущий молотом над заготовками Мастер Урук только на миг поднимал взгляд от наковальни, чтобы удостовериться - проверять его ученицу не надо, работа идёт как часы, и пусть все злые языки, нашептывающие, что его штаны “слишком широки в паху” подавятся сами собой. На все намёки он неизменно отвечал: “А никто из женщин не жаловался”.
Бывший оружейник, он когда-то дал честное слово - некогда не ковать оружие, Тралл уважил его волю, ведь и бронником он был неплохим… а он, в очередной раз, сваривая мифрил и сталь, вспоминал пыльную улицу Луносвета, и голоногую девчонку, просящую у него “кастрюльку на починку”. “Дяденька, не будет у вас кастрюльки на починку, я дешево сделаю, помогите, мою маму и папу убили орки… Зарубили своими топорами…” И словно не видела, что просит-то у орка - или была в том состоянии, когда готова на всё - даже просить помощи у самого страшного кошмара. Старый Урук стоял тогда долго-долго - настолько долго, что запомнил каждый лучик света, каждую веснушку на её лице, каждый упавший лист с золотых деревьев. У него самого никогда не было детей - его сердечная подруга, чьё имя уже давно угасло в памяти меж кузнечными ухватками и рецептами стали, погибла ещё в Шаттрате, так и не увидев ни нового мира, ни голодных эльфиек в Луносвете… и кузнец, не найдя ей замены, так и прожил бобылём, отдав нерастраченное сердце - работе. И, говорят, ковал хорошие топоры. Но что-то шевельнулось в тот день - и он сказал: “Иди за мной, будешь мне помогать”. И так Эльсэнна Длинные Ушки, последняя в древнем роде эльфийских кузнецов, стала ученицей Урука из Чёрной Горы, мастера горна и наковальни. А топоров он больше не ковал…
Кралнор с Хразгоком стояли как раз за спинами очередной стайки “доброжелателей”, и счастливый и сияющий как новый эльфийский грош, мясник не упускал случая похвастаться нежданной радостью:
– Видели, да? Не трус мой сын! На войну идёт! Сам! Не перевелись ещё рубаки в Оргриммаре!
– Папа, да перестань. Я же сказал - это всего лишь Азшара. - одёргивал старика, не понимающий сути дела сын: - Да я буду успевать тебе к вечеру баланс подводить!
– Молчи лучше! “Всего лишь” Это не всего лишь, это фронт! Это честь! А ты, “всего лишь”… - одноногий рубака в сердцах плюнул: - Дави в себе труса, сын, дави!
– Да папа, что ты меня позоришь…
– Это ты себя позоришь! Твоя очередь, иди!
Эльсэнна Длинные Ушки, зеленоглазая ученица мастера Урука, механически переложив выкупленными слитками, листок с метками предыдущего заказчика, даже не взглянула в лицо молодому орку. Эльфийские нервы - не для такой работы, не для таких насмешек, но дочь кузнеца и ученица кузнеца должна отличаться терпением, поэтому она упрятала все посторонние шумы и лица на какой-то край сознания, оставив только самое необходимое: “ваше имя?”, “размер ноги?”, “длина бёдер?”, “тип доспеха?”, “металл будете покупать или свой принесёте?”… и так далее, и так далее, стирая всё, что увидела, из памяти, едва обёрнутые бумагой слитки, со звяком становились в стопку.
Впрочем, тонкие девичьи руки, огрубевшие от холода и жара и испортившие маникюр на закалке, были годны не только вести бухгалтерию. И когда последний лист скверностали (“Надо же, кто-то ещё заказывает эти доспехи!”) под молотом Урука превратился в выпуклый квадрат наколенника, седовласый мастер перевёл дух, бросив заготовку в раствор желчи кодо, и измерив взглядом изрядно уменьшившуюся баррикаду заказов, наконец, скомандовал помощнице:
– Закрывай, лавку, дочка. Сегодня никто не придёт. Поешь и можешь отнести свои ножи. Как раз сутки дойдут, филигрань уже вытравилась.
Эльсэнна с превеликим удовольствием вздохнула свободно, с чистой совестью отмахнувшись от последнего тролля, и, втащив длинную трёхногую доску и примерочное полено внутрь кузницы, поспешила наверх, где в маленькой комнатке с воистину гоблинской небрежностью располагались одновременно кухня и травильня. Эльфийка сделала себе бутерброд с медовым чаем, и не спуска глаз с суточных песочных часов задумчиво жевала, умоляя взглядом каждую песчинку падать побыстрее. Последние она провожала уже стоя на двух ногах и прыгая от нетерпения - наконец, наконец, время пришло, и она, обернув руки трёхслойной кожей, вытащила из бадьи своё сокровище. Настоящие эльфийские клинки! Пусть и всего лишь кухонные ножи, пусть полосу, из которой она их нарезала, проковал Урук, но это была её работа. Каждое лезвие украшала затейливая филигрань, сплетающая имя владельца и маленький поучительный наказ, который уместен на кухне и в харчевне, и даже самые настоящие чары, не дающие ножам затупиться от небрежения или потеряться от рассеянности.
Эльсэнна тщательно обтёрла металл, умелой рукой приклепала рукоятки и упаковала всё в свёрток. Тот гоблин будет доволен. Прижав сокровище к груди, она легко слетела по ступенькам, и, сделав кузнецу ручкой на прощание, выбежала в Город.
Полдень уже давно вступил в свои права, раскалив железные стены и шипы на бордюрах мостовой так, что знойное марево чувствовалось на локоть от них, или на пол-руки - кто как привык измерять. Ослеплённая Солнцем, эльфийка зажмурилась и шла по памяти, открывая глаза только на шум и ощущение тени на лице.
Первый раз - новый Торговый Дом возле рыбака, что возле озера, где чернокнижник со странными мурлоками.
Второй раз - на мосту, тёплые доски показались непривычными ногам.
Третий раз - возле нового банка, опрятная гоблинша вышла на крыльцо с метёлочкой и стала аккуратно сметать пыль от схлынувших к сиесте клиентов.
Четвёртый - это уже были ворота на Волок, можно уже не зажмуриваться, девушка пристроилась к тележке игрушечника, которую окружили сиротки из приюта, шумно загалдевшие при виде желанных и недоступных сокровищ. Какой-то орчонок дёргал Эльсенну за рукав, смотря просящими глазами, но эльфийка даже не подняла головы, чтобы посмотреть, боясь посмотреть на детские сокровища, боясь обнадёжить и старого мастера и мальчишку несбыточной мечтой. Мимо, на коне Рыцарей Смерти, проехала женщина-Отрёкшаяся, вся в чёрном, с запоминающимся очками-“консервами”. Дети живо окружили коня, галдя наперебой, игрушечник бросил умоляющий взгляд на всадницу, но, похоже, мысли той были далеки от детских забав. Эльсэнна пожалела гоблина.
Оргриммар отстроился после пожаров и нововведений сурового вождя. Разве что Волок ещё сиротливо зиял рёбрами и балками полусобранных домов - но вовсе не от бедности, а только потому, что, проколовшись на заказе эфириалов, которые потребовали перестраивать уже готовый и довольно дорогой дом, гоблинские подрядчики не спешили заканчивать здания, до тех пор, пока покупатели не утвердят все условия и подпишут все их кабальные контракты. Желающих добровольно совать голову в пасть кроколиску не было, и земля на Волоке стремительно дешевела, так как все желающие перебирались на расширявшуюся Аллею Чести, или вообще - в Азшару, в стремительно богатеющую Гавань Трюмных Вод. А вот и само здание “Звёздного Ветра” - главной достопримечательности последних месяцев. Как всегда - очереди разношерстного и разнокожего народа, какие-то подозрительные личности с подозрительно-жуткими кинжалами просили подозрительно большие суммы в долг и как милостыню. Эльсэнна заглянула внутрь - там юный эльф мерил одно белое одеяние за другим, задерживая очередь, девушка загляделась на него, и не заметила, как налетела на холодную, даже в эту жару Тёмную Следопытку, рассыпавшую целую пачку свежеотпечатанных плакатов. Извиняясь, она помогла собрать уроненную ношу, украдкой глянув, что там - на жесткой бумаге было отпечатано: “Южнобережье наше! Вступай добровольцем на Восточный Фронт!” и нарисованы обнявшиеся орк и отрёкшийся на фоне чего-то отвратительно зелёного и даже на вид - шевелящегося.
“Это для орков” - подумала она, прощаясь с молчаливой лучницей-банши: “Мне туда не надо”.
…Возле лифта, у самой восьмиугольной дыры, под откидной крышкой на пыльном крыльце, сидел грязный старик-шаман из троллей, и нервно пересчитывал талисманы вуду, шепча какие-то проклятия на своём языке - “Наверное, тоже сшибли в толпе, и боится что-то потерять” - подумала Эльсэнна.
Эльфийка заглянула в восьмиугольное жерло, где под мерный стук механизма за дымящей решеткой покачивались на казавшимися хлипкими осях ужасающие шестерни - говорят, Газлоу, в доказательство Гаррошу, что их никогда не заклинит, пропустил сквозь них трёх несостоятельных должников… да много чего говорят. Эльсенна поёжилась, и даже побледнела, живо представив всю легенду в живописнейших красках.
Площадка из розовых досок эльфийского ясеня, опустилась как раз вовремя, пыхнув в лицо густо сжатым ароматом смазки. Словно зачеркнула всё нехорошее, что можно было придумать - даже смотреть на узоры древесины было приятно, не то, что шагать по ним. Она шагнула туда первой, обернулась на тролля - тот почему-то не решился - наверное, не все амулеты нашел. Перед лицом оказались очередные огромные шестерни, они дрогнули, напугав её, и площадка медленно поплыла вверх, по блестящим железякам, в пахнувшую железом и лишней смазкой высь. “Смазкой” - подумалось опять. Восьмиугольник шахты вдруг осветился светом и запахом ветра и высоты, и она сказалась на вершине, прикрывшись рукой от солнечного луча, внезапно ударившего из-под ската крыши. Свисавшие дугами цепи ограждения, покрашенные свежей краской и уже обросшие ржавой пылью, мерно покачивались в тени. Потный, словно натёртый маслом, орк-рубака, стоял спиной к поднявшемуся лифту, высматривая что-то в жарком мареве улиц. Девушка засмотрелась на его могучие мышцы, на линию руки, сжимавшую топор, и чуть не уехала обратно, к забывчивому шаману, в последний момент, перепрыгнув с лифта на твёрдую площадку. Орк обернулся - у него была короткая чёрная борода без усов, как раз такая, какая больше всего нравилась Эсльсэнне. “Жаль, что эльфы не носят такие бороды” - подумала она, с чувством сожаления отворачиваясь и спускаясь по осыпанной ржавчиной лестнице на утёс.
Навстречу, от башни Подгорода шла пылающая гневом орчиха с волосами, уложенными в шикарный длинный хвост, развевающийся боевым флагом над бритыми любом и висками. Эльсенна ещё издалека с завистью заметила, какие красивые у неё ноги с мощными пластами мышц, вздымающиеся буграми при каждом шаге. “Всё-таки, они по-своему красивая раса” - подумала она, оглядываясь через плечо на то, как красивая орчиха устраивает красивый разнос заглядевшемуся на неё красивому бородатому рубаке.
Небо закрыла крылатая тень. Другая орчиха - лохматая, в тяжелых доспехах, верхом на виверне, замысловато ругнулась, на тему, что “ушастые понаехали”, и что “ходят не смотрят”. Эльсенна даже не обиделась - слишком она была счастливая сегодня. Мимо проплыл дирижабль Громового Утёса, спугнув сердитую орчиху, за ним - самый настоящий Ледяной Змей из тех, что достались самым-самым знаменитым героям Нордскола. Эльфийка заворожено проследила полёт столь редкого чудовища, а рулевой дирижабля решил не испытывать судьбу, и прибавил газу. К шалуну со всех сторон города бросились летающие патрули. Правда, видать, наездник Змея и вправду оказался кем-то из знаменитых героев, потому что стража сразу потеряла к нему интерес, чуть задержавшись и сразу же разлетевшись в стороны. “Может это Гаррош или Саурфанг?” - подумала девушка, но сутулая фигура отсюда мало походила на орка. Да и не стал бы Гаррош пугать дирижабли…
Командир воздушного патруля нес красный флаг на своей виверне, и, утратив интерес к всаднику на Змее, они тренировались, выстраиваясь то в линию, то в клин, и один раз пролетели так близко от обрыва, по краю которого шла девушка, что она смогла даже помахать какому-то таурену. Она дошла до лифта вниз и спустилась в тёмной шахте, пережив почти те же чувства, что и при подъеме - история от трёх несостоятельных должниках между шестерёнок снова пришла на ум, тем более что шестерёнки в этом лифте жутко скрипели.
Возле Зала Легенд бессменный всадник на волке охранял почтовый ящик. Он уже раскалился на этой жаре так же, как железные стены, но стоически переносил тяготы, вместе со своим несгибаемым волком. Из ворот на гоблинские трущобы пахнуло несвежей водой и нефтью, и Эльсенна увидела заказчика.
Хозяин трактира в трущобах не обременял себя не заботой о свежести продуктов, ни зарплатой персоналу, ни даже покупкой помещения - вся харчевня располагалась на свежем воздухе, с живописным видом на загаженное нефтью озеро с плавающей там дохлой рыбой, картонные дома гоблинов-строителей и виднеющиеся вдалеке деревянные мостики Аллеи Духов.
Посетителей в этот час было немного - маленький, невзрачный гоблин в штанах от комбинезона и майке осадного инженера, уныло ковырявший сломанной вилкой в тарелке, и пара троллей - небритый хромой старик с тростью, забравшийся с ногами на табурет и красивая рыжеволосая жрица, вся в золоте и серьгах, взглядами патологоанатомов смотревших на стоящее перед ними рагу.
Хозяин оказался доволен ножами, Эльсенна потратила несколько минут, чтобы настроить чары поиска на гоблина и его поваров, и, тепло распрощавшись, поспешила домой через Расселину. Она не думала задерживаться, но неожиданно заметила, что за ней идёт тот самый осадный инженер - да ещё и с блокнотом! Напротив спуска в расселину стояла новая парикмахерская - Эльсенна, недолго думая, свернула туда, и отдала себя в распоряжение словоохотливой гоблинши, рассказавшей, как её злые маги выселили из расселины, где “были все свои и дело схвачено”… Эльфийка уже было перевела дух… как тот злополучный инженер-преследователь вошел, и сел в следующее по очереди кресло.
“Ну, спокойно, Эльсенна - сказала она сама себе, рассматривая лысую, как шарик подшипника, голову гоблина, - Может он тоже постричься? Или покраситься?” Не успокоившись, и дважды сменив цвет волос, и запутав капризами стилистку, она внезапно оставила деньги на столе (намного больше, чем полагалось), и быстро выбежала на улицу, в зев тоннеля Расселины Теней, надеясь, что ей всё это ещё показалось.
Не показалось - оглянувшись, она увидела, что лысый гоблин вышел из парикмахерской и пошел буквально по её следам. К счастью, на каждом повороте стояло по рубаке - девушка спешила, поминутно оглядываясь, надеясь, что стражники поймут, кого она боится - орчиха, на последнем посту, всё-таки догадалась, и преградила путь ушастому, дав эльфийке время оторваться. На другом конце Расселины Эльсенна позволила себе оглянуться - и увидела что маленькая, но настойчивая фигурка уже была на середине дороги. Наверное, и стражнице не удалось остановить его… “а может, стражницы уже и нет” - самые страшные мысли и жуткие картины того, что могут сотворить гоблины, спускающие несостоятельных должников меж зубцами шестерёночного механизма, пронеслись у неё в мозгу. А он ещё и Осадный Инженер! То есть, к смертоубийственным шестерёнкам имеет самое прямое отношение! Дрожа от страха, она остановилась и прямо взглянула на врага. “Иногда это помогает. Иногда они проявляют свою натуру” - вспомнив советы из модного романа, подумала она - “И тогда, я закричу…” - но гоблин, встретив её взгляд, повел себя совершенно неожиданно. Он остановился, стал отводить глаза, и вдруг густо покраснел - вернее потемнел, но уж эльфийка-то знает, как краснеют гоблины! Вздохнув, она вдруг заметила,что вокруг-то есть жизнь, и совсем не страшно - там, вдалеке сидели в кружке тёмные личности, за поворотом колдовали тёмные личности, за другим поворотом, под освещённым изнутри хлипким шатром что-то варили тёмные личности. Прямо под нею, возле охраняемого выхода в незаселённую часть подземелья, статная соотечественница в белых доспехах и инженерных очках в пол-лица, спорила о цене портала с магом-отрёкшимся в серой шляпе. “На что только не тратится искусство риторики и изящной словесности” - подумала Эльсенна, уже отошедшая от приступа паники. Она снова глянула на гоблина - тот придвинулся на шаг, но опять мило покраснел и засмущался, стоило бросить на него взгляд пооткровеннее. Так было даже неинтересно. Эльфийка повернулась к нему спиной, и, вернув себе прежнее счастливое настроение, поднялась из дымного урочища колдунов и убийц.
Гоблин догнал её на выходе, не решаясь, однако, приблизиться ближе, чем на пять шагов. Эльсенна, не без злорадства ещё несколько раз подряд заставила его краснеть до кончиков ушей и носа, и даже упасть в мелкий пруд, так кстати оказавшийся по дороге. В конце концов, он был даже забавен. Эльфийке сразу пришел на ум стих:
“Гоблин-гоблин-гобли-шок,
Приходи на…”
Слово, рифмующееся на “шок” все никак не придумывалось, и поэтому гоблин из этого стиха, всякий раз приходил на весьма странные вещи. Эльсенна была раздосадована - она хотела остановиться и рассказать милому коротышке, на какие стихи он её вдохновил, но не читать же плохие!
…А во вратах на Аллею Чести он отстал. Может, его, в конце концов, добило смущение, может, ему было нельзя дальше, а может, в их гоблинском расписании время на преследование эльфиек было строго ограничено…
Награда осадного инженера
“Адский Крик” был машинкой надёжной, сработанной на совесть, и как все вещи, сработанные на совесть, был желанной добычей для предпринимателей, ею не обладавших. Он нисколько не терял и в боевых, ни в ходовых качествах, даже если стырить половину болтов, треть шестерёнок, и все колёса. Конечно, на сборочных стендах у Ворот Азшары никто не воровал так открыто, всё было тоньше - заменить дорогой саронит дешевой сталью или вообще бронзой, вместо облегченных кобальтовых болтов поставить ломкие обсидиановые, продать эльфийский ясень и дуб налево, а вместо него использовать бросовую тирисфальскую липу (хваткие ребята из подгородских сделали целое состояние на экспорте порченого леса для подлога) - и другие хитрости, которые кому-то позволяли разбогатеть, а кому-то - могли стоить собственной шкуры в бою и в первой же инспекции. Кому-то, вроде осадного инженера Физзла - славному парню, честному настолько, насколько честным может быть гоблин, особенно, когда от его честности зависит целостность его шеи.
“Ну что же” - молился он: “Ну что же с тобой?!”
Физзл не хватал звёзд с неба - он хватал их на земле. И когда бывшему механику хотродов предложили “работу с железками”, где нужен неплохой глазомер - согласился не глядя. Кто же упустит такой шанс? А глазомер у бывшего слесаря был на зависть бомбардирам футбомба - за смену столько раз молотком по зубилу метишь, что зашвырнуть из ковша баллисты какой-нибудь “подарочек” на радость ушастым или розовокожим - детская игра. Пришлось, конечно, начать со смазчика осей, через подавателя снарядов и толкателя-на-буераках он дослужился до действительного канонира - а там и собственный Разрушитель прошел как заслуженная награда.
Вот этот разрушитель и был сейчас его головной болью. Примостившись за крайним столиком у восхитительно пахнущей нефтяной лужи, Физзл раз за разом изучал кальки модели “Адский Крик”, которые он с большим трудом раздобыл через игрушечника, и всю вчерашнюю ночь сверял с оригиналом, поправляя и переписывая. Чашка рамхакенского кофе (чтобы прогнать сонливость) стоила половину его месячного довольствия - он заказал две.
Гоблины на сборке, конечно, проявляли чудеса изобретательности, находя, где что можно сэкономить и присвоить, но Физзл тоже был гоблином. Обе оси он заменил полностью - хотя, наверное, дефектной была только рулевая, но в этом деле лучше перестраховаться. Прицел, конечно, ему не вернут, чем бы он не аргументировал - на артиллерийскую оптику шли редкие сейчас торий и адмантин, и их воровали ещё в мастерских, донося до сборочного стенда лишь долговые расписки с обещанием поставки в следующее десятилетие. Физзла больше интересовало, что сделали с самой баллистой - ковш внешне выглядел совершенно целым, однако при попытке стрелять слетал вслед за снарядом, за малым не прихватив голову пилота. “Заменили на липу? Непохоже - текстура на редкость добротная. Сделали полым для облегчения? Но в этом никакого резона - дерево не металл, выгоды от высверливания в нем никакой. Даже если бы была - стоить такая работа будет дороже, чем любая выгода от ней… куда проще склеить короб из фанеры… или просто картона. Да неужели я бы картон от дерева не отличил!..”- в досаде он взял со стола бутерброд, машинально откусил и тут же сплюнул - потому, что почувствовал что-то шевелящееся на языке. “Паразиты!” - осенило его. “Древоточцы, они снижают закупочную цену, но невидимы, пока не съедят все!” - бутерброд, в чьём мясе что-то подозрительно шевелилось, полетел в нефтяную лужу, а мысль работала дальше: " Конечно, древесина сейчас как альтеракский сыр, но что мешает её укрепить? Древоточцы - живые, значит все их ходы сообщаются. Просверливаем балку, заливаем сначала отравой, потом - отделочным лаком. Конечно, нужно будет рассчитать плотность и добавить наполнитель…" - Физзл залпом допил оставшуюся чашку кофе. Да. Он определённо стоил потраченных на себя денег.
В трактире было немного посетителей. Невезучий таурен, и влюблённая парочка - гоблинша и орк, уже ушли, хозяин, протирая кружки, что-то ворчал об “навязчивых продавцах адмантина”, за столиком рядом мерно раскачивался, сидя на корточках на стуле, пожилой небритый тролль, и под протестующие замечания красивой рыжеволосой мамбо, пытался направить в рот подозрительного вида стейк.
Физзл, довольный собой, свернул чертежи и пригладил лысину, и тут же его самого одолел приступ голода, и он набросился на останки того жалкого обеда, который был ему по карману после заказа сразу двух чашек рамхакеновского кофе. Стук-стук по тарелке, разваренные бобы и отвратительная пережженная свинина (где он такую берёт, из Запределья, что ли возит?), прошли в желудок как по смазке, и тут он увидел Её.
Она стояла в лучах ослепительно-яркого послеполуденного солнца, такая невероятная в этом месте, такая сказочная, в своей красненькой кофточке, с родинкой на открытом плече, со шрамом на указательном пальце и маленькой сережкой в ухе. Эльфийка. Физзл мечтательно заулыбался, и рука его сама полезла в карман, нащупывая брелок с игрушечными тотемами. “Духи, ну никогда вас ни о чём не просил, но почему нельзя в этот раз? Ал-Акир, ты же командуешь всеми ветрами, ну дунь ей в глаза… ой, нет, Ал-Акира же убили… тогда, мнэээ… Нептулон, повелитель вод, мнэээ… ну булькни чем-нибудь в пруду, чтобы она обернулась и посмотрела на меня! Рагнарос, Повелитель Огня, разогрей ей кровь, чтобы она обратила взор на твоего ничтожного слугу!” - похоже, молитва сработала, эльфийка мимоходом скользнула взглядом по Физзлу, заставив того волноваться ещё больше: “Рагнарос, ох, Рагнарос…” - в этот момент объект мечтаний закончила свои тела и развернулась спиной: “Рагн… о нет, Теразейн, Мать Скалы, не дай ей уйти, схвати её за её прекрасные ножки!” - но, видать, плоха была его молитва, либо Мать Камней не хотела отвечать бывшему служителю Рагнароса.
“О Свет, ты милостив, и великодушен, если ты поможешь мне, это же будет милостью и великодушием!” - обратился к другой конфессии гоблин, бросаясь вдогонку за прекрасными ножками: “Я ведь никогда у тебя ничего не просил, терпел, всё что имею - заработал сам, смилуйся, дай мне заработать и эльфийку? Разве я мало страдал? Разве я её не заслужил?” - девушка обернулась, словно услышав его молитвы, и свернула в парикмахерскую. Зайдя следом, Физзл, уселся на стул у входа и, пожирая её глазами, продолжил молиться:
“О, Алекстраза, Хранительница жизни, ты же защищаешь жизнь, а жизнь - это любовь, так пусть эта девушка заговорит со мной! Изера Спящая, я клянусь, что не выпью ни грамма кофе после этого” Эм… кто там у Синих? Я не знаю, кто ты, но помоги мне, начальник синих, и мы о цене договоримся! Драконы времени, главное не дайте сорваться… " - пока он подбирал слова, объект преследования уже закончила с причёсками и вышла, он устремился следом, шепча очередную молитву:
“Саргерас Всемогущий! Обрати ко мне сердце и душу этой смертной, и я клянусь, положу душу на дело Пылающего Легиона!”
“О, Наару, не знаю, что вы сейчас делаете в Шаттрате, может, всего-навсего, чистите ковры…”- молитву прервала невесть откуда взявшаяся орчиха с топором наперевес:
– А ну-ка, малыш, что ты здесь шляешься?
– Смертокрыл Разрушитель! - выкрикнул гоблин, охваченный страстью, и вскинул руки с зажатыми в одном кулаке гаечным ключом, а в другом - с брелками-тотемами.
– Ладно-ладно… - примиряюще подняла руки орчиха, пряча в вырезе лифа на миг показавшуюся эмблему Сумеречного Молота: - Ты давай, только это, тихо тут. Наших не так много…
Физзл, даже не сказав “спасибо”, ринулся вниз, как оказалось - в тьму Расселины Теней, и чуть не задохнулся, когда снова увидел Её.
“Азшара!” - взмолился он, и тут она обернулась и улыбнулась. Улыбнулась ему! Он не выдержал и остановился. “Азшара-то ответила… - пронеслось в мозгу у него - значит надо… значит надо…” - что именно “надо” вечно уносилось из головы, всякий раз, когда Она снова ему улыбалась. А тут ещё в голове стал мешаться ковш баллисты, который зачем-то надо было чинить, и цена двух чашек кофе… На выходе он нелепо упал в лужу, и окончательно упустил свою эльфийку. Плача от огорчения, и осознания того, что Азшара может предъявить неподъёмный счёт за помощь с эльфийкой, он сорвал со стены первый попавшийся плакат и долго сморкался в него. Потом развернул - это оказалась живописная панорама тающего в зелени Южнобережья с обнимающимся на переднем плане тауреном и эльфийкой-тёмным следопытом.
“И здесь эльфийка. И не моя” - с горечью подумал Физзл, и поднял глаза на стену, с которой сорвал этот плакат. Там висело прошлогоднее:
“Скажи миру всё, что ты о нём думаешь - вступай в гоблинские сапёры!”