– Твоя ревность – это что-то с чем-то, фурия, - почти проурчал Нэлл Криане в ухо, сжимая её в своих руках и вкладывая в эти объятия столько нежности, сколько вообще был способен вложить.
И без того раздутое самомнение его расцвело с новой силой и глаза блеснули довольным озорным огнём.
Торн шумно вздохнул и прижался губами к её губам – с несвойственной ему лаской целовал осторожно, неспешно, - влияние момента было слишком сильным, сменив его обычную необузданность чувственностью.
Широкая ладонь накрыла аккуратную полоску шрама, Нэлл прервал поцелуй и снова прислонился лбом ко лбу эльфийки, качая головой.
– Теперь тебе нужно показываться врачам… инженерам…? Как часто…? - он говорил тихо, но чётко, стараясь придать голосу будничный тон, но даже так не смог скрыть своего волнения, пропуская её светлые волосы меж пальцев.
Тело всё ещё приятно ломило после близости и ему вдруг подумалось, что теперь следует вести себя иначе, чтобы не заставлять искусственное сердце вырабатывать суточную норму ударов за куда более короткий промежуток времени. Или не нужно…? Он никогда ранее не встречал кого-либо с искусственным сердцем, кроме, разве что, механогномов, но те были особым случаем и в расчет им не брались, - и не знал, как следует вести себя с ним и как… заботиться…?
– Как только «Ночной ветер» выйдет в море, «Фурия» рискует остаться не у дел. За последние годы я привык выходить на охоту на одном судне, и второе будет вынуждено простаивать в порту, - Нэлл усмехнулся, чуть отстранившись, и коснулся пальцем кончика носа Крианы. - Собственно, я уже обозначил то, что скажу далее. Под его истинным капитаном я имел в виду не себя, милая. Экипаж, правда, тебе, скорее всего, придется подбирать заново, своих парней я заберу, но бриг полностью поступит в твоё распоряжение. Ты можешь считать его своим уже сейчас, что-то вроде отложенного во времени пользования… идея отпуска только вдвоём звучит слишком соблазнительно, чтобы форсировать твой выход в море…
Торн снова поймал лицо эльфийки в ладони, глядя в её глаза. Смотрел серьёзно, не моргая, словно силясь передать через это взгляд всё, что не мог сказать, не зная, как верно подобрать слова.
А потом произнёс, и глаза его подёрнулись светлой, почти белой дымкой:
– Я люблю тебя, фурия